Игорь Прокопенко:

"Мало кто знает, что эта история началась еще двадцать лет назад... 

…Вирус лихорадки Эбола. Это под микроскопом он не страшный, такая загогулина в виде китайского иероглифа. Другое дело, когда ты держишь эту ампулу в руке…

В скафандре было жарко, все время запотевало стекло. Чувствуя приближение «апокалипсиса», истошно кричали обезьяны. «Вирус лихорадки Эбола. Штамм Заир» – прочитал я надпись на ампуле и передал ее старшему группы. Тот свернул опасной ампуле головку и шприцем всосал смертельное содержимое без остатка.

О том, что в секретной лаборатории Министерства обороны работают с самым опасным вирусом на планете, знал только узкий круг руководителей страны, да я, простой капитан, который оказался в этой лаборатории в силу цепочки странных и загадочных совпадений.

За окном стоял 1994 год. Уже отгремели в Москве выстрелы по Белому дому, но война в Чечне еще не началась. Саддам Хуссейн пока у власти, но санкции, которые приведут его на виселицу, уже введены. Уже ни для кого не секрет, что Ельцин пьет, а Клинтон гуляет, хотя в Барвихе рюмку еще не прячут, а роковое платье практикантки Белого дома даже и не куплено. Неинтересный был год, скучный. Одно делало его примечательным.

Смертельный вирус неизвестного происхождения за считанные недели выкосил в Африке несколько тысяч человек. Распространялся он от простого чиха. Умирал человек в течение двух недель. А медицина была бессильна.

Сегодня вирус лихорадки Эбола считается самым опасным на планете. А ведь мало кто знает, что лекарство от смертельного вируса было создано в России, еще двадцать лет назад.

А дело было так. Однажды волей случая я оказался в кабинете начальника одного из самых засекреченных Управлений Министерства Обороны, генерал-полковника Петрова (войска РХБ защиты). Пили чай. В углу разговаривал телевизор. Шли новости о том, что в Африке никак не могут справиться с вирусом лихорадки Эбола, что мировая медицина бессильна. В общем, все плохо.

И тут Станислав Вениаминович как-то буднично мне и говорит:

- А знаешь, мои только что изобрели препарат против лихорадки Эбола…

– Не может быть! – изумился я.

– Может! – ответил генерал-полковник. – Клинические испытания на обезьянах уже провели.

Я понял – в руки идет настоящая мировая сенсация. Тогда почти шепотом, чтобы не спугнуть счастье, я ему и говорю:

– Товарищ генерал, это же величайшее открытие! О нем должен немедленно узнать весь мир!

– Да какой там мир, – отмахнулся генерал-полковник. – У нас даже в ГРУ об этом не знают. Препарат совершено секретный.

– Не понимаю, - честно признался я. - Ваши люди изобрели препарат, который может спасти от гибели Человечество. А вы собираетесь молчать. Почему?

– Препарат против вируса лихорадки Эбола мы разработали не чтобы хвастаться, - мягко ответил генерал-полковник, - а на случай биологической атаки против нашей страны. Ты думаешь, чего американцы развели такую бодягу вокруг этого Эбола? Это для гражданских медиков он неизлечимый вирус. А для военных – отличная находка: идеальный компонент для создания биологического оружия. Зарядил снаряд этим вирусом, и война окончена. Вот на этот случай мы и разработали препарат, – сказал генерал и выключил телевизор с новостями из Африки.- Ясно?

- Ясно, - про себя подумал я, - мировая сенсация отменяется.

И тогда я решился на отчаянный шаг.

– Товарищ генерал- полковник, по-моему, ваше открытие, не стоит выеденного яйца!

– Не понял? – от неожиданности генерал вроде как даже растерялся. – Почему?

– Да потому, – ответил я, – через месяц о вашем сверхсекретном препарате узнают в ЦРУ. Через два месяца они получат образец препарата. Поставят на уши всю резидентуру в России, но добьются своего. Через три месяца они сделают такую же. А на следующий день агентство «Рейтер» расскажет о мировой сенсации: о том, как американские ученые открыли вакцину против вируса лихорадки Эбола.

В результате вы останетесь с препаратом, который никому уже не будет интересен. Американцы, как всегда, окажутся спасителями мира. Мой друг из агентства «Рейтер» Пол Симпсон (в 94-м году руководитель русской службы агентства Рейтер) получит премию за журналистскую удачу. А я останусь с носом. Обидно, товарищ генерал-полковник!..

Я ждал бури, но генерал молчал, а потом внезапно спросил:

- Что ты предлагаешь?

И тут я понял, расчет сработал.

– Предлагаю, - срывающимся голосом начал я, - немедленно допустить меня на Объект, где работают с вирусом лихорадки Эбола и разрешить сделать об этом репортаж в программу «Время».

В тот день Генштабовский коридор мне показался особенно длинным, а часы в приемной Начальника Управления Генштаба - невозможно медленными. Генерал Петров вернулся минут через двадцать и протянул мне бумагу. Я не верил своим глазам. Это была Директива, только что подписанная лично Министром Обороны. Согласно этой Директиве я получал допуск в самый засекреченный военный Объект в мире, Вирусологический Центр Министерства Обороны. На следующий день я уже надевал скафандр, чтобы пойти в «третью зону» - лабораторию, где работают с самыми опасными вирусами на планете.

…Чувствуя приближение «апокалипсиса», истошно кричали обезьяны. «Вирус лихорадки Эбола. Штамм Заир», – прочитал я надпись на ампуле, и эксперимент начался.

А потом агентство Рейтер со ссылкой на программу «Время» сообщило: «Российские военные ученые первыми в мире открыли иммуноглобулин против вируса лихорадки Эбола...». И это была – мировая сенсация!

Поздно ночью у меня дома раздался звонок. Это был Начальник Вирусологического Центра.

- Капитан, ты не представляешь, что ты сделал! - сказал мне самый засекреченный российский ученый. Только что Президент Ельцин лично представил нас к Государственной премии. А наш препарат против вируса лихорадки Эбола отправляется в Нью-Йорк, во Всемирную Организацию здравоохранения.

За окном стоял 1994-й год… Через месяц оттуда придет весть о том, что препарат, разработанный в России, успешно прошел клинические испытания, и направлен в зону эпидемии. Но через полгода начнется чеченская война, и всем будет уже не до лихорадки Эбола.

Все материалы, кроме тех, что использовались в сюжете для программы «Время», были рассекречены только через пять лет. Из них я смонтировал документальный фильм «Лихорадка Эбола», за который получил свою первую награду «Тэффи», а заодно и Приз Президента Итальянской республики.

Через двадцать лет в Киеве полыхнет Майдан, а в Африке - новая эпидемия. И тогда Президент США Барак Обама назовет лихорадку Эбола второй по значимости угрозой миру, первое место, оставив за Россией.

Вы спросите, почему же о том препарате от вируса Эбола сейчас никто не знает? Отчего же, кому надо – тот знает. Но кому на Западе сегодня интересно рассказывать о том, что его сделала именно Россия? Думаю, за прошедшее время на основе препарата появилось немало успешно работающих модификаций. Только рассказывать об этом тоже нет нужды, препарат ведь стратегический".